Одержимый. Книга пятая - Страница 118

118

Впрочем, вскоре выяснилось что это были ещё не все встречающие… Едва я, на пару с Кейтлин вырвавшийся на последних сотнях ярдах пути в голову отряда, успел спешиться у ворот, как из толпы вылетел стремительный бело — сине — золотистый вихрь, и бросился мне на шею! Я и опомниться не успел, не то что что‑нибудь предпринять, как был расцелован и крепко — крепко обнят!

— Кэрридан! — счастливо произнесла сияющая Энжель, чуть отстраняясь и во все глаза глядя на меня.

— Я тоже очень рад тебя видеть, Энж… — растроганно произнёс я, умилённый до чрезвычайности проявленной златовлаской радостью нашей встречи. И больше и не нашёлся чего сказать. Ибо буквально утонул в прекрасных очах своей подопечной, обретших невероятную глубину и насыщенно синий цвет…

Вспомнив спустя какое‑то время о том что мы здесь мягко говоря не одни, я аккуратно отстранил от себя девушку. И уже целиком её оглядел. Давая таким образом себе привыкнуть к изменившемуся за время нашего довольно продолжительного отсутствия облику Энжель. Реально изменившемуся. И виной тому является вовсе не избранный ею удивительно красивый наряд в виде: шёлкового платья со свободным белым подолом, с синим со строгим золотым узором корсетным верхом, с подчёркивающим грудь лифом в тон низу, с короткими оборчатыми рукавами двух цветов, да со стоячим, под горлышко, высоким воротником, тоже сине — золотым, и соединённым с остальными деталями туалета хитросплетением тонких тесёмок, отливающих благородных металлом; белоснежных перчаток с жёлтой каймой, длиной почти до рукавов; да синих сафьяновых сапожек, носы которых чуть выглядывают из‑под кромки подола. Ведь нет в нём ни грана фривольности. Даже треугольный вырез декольте совсем скромный, и нисколечко не открывает грудь, а лишь даёт полюбоваться на ожерелье из нанизанных на золотую нить неведомых синих кристаллов.

Украшений, кстати, в этот раз на Энж предостаточно. Помимо ожерелья были ещё: под прямой чёлкой — фероньерка в виде тонкой цепочки, с широко разнесёнными друг от друга крупными звёздчатыми сапфирами, соответственно — одним посреди лба, и двумя у висков; в ушах — серьги с точно такими же камнями; на лифе платья — удерживающая крохотный алый бант брошь, да на голове — тонкая диадема. Всё из золота, понятно. Ведь этот тот самый комплект, что я не так давно подарил своей подопечной…

Но суть не в этом. И не в отпущенных Энж едва ли не до самых пят волосах, словно золотым плащом накрывающих её теперь сзади. И даже не в обретших нечеловеческую яркость глазах. Больше всего смущают и притягивают взгляд торчащие на макушке очень характерные остроконечные ушки… Хотя надо признать, что без них избранный златовлаской образ принцессы Ушедших из приснопамятной книжки был бы неполон…

«А может всё‑таки попробовать убедить Кейтлин в том, что без второй жены нам ну никак не обойтись?..» — возникла у меня, восхищённого разглядывающего жутко прибавившую в привлекательности Энжель, крамольная мысль. Под влиянием которой я даже бросил на свою невесту преисполненный немой мольбы взгляд.

Но понимания у неё, к сожалению, не нашёл… Кейтлин, и без того отчего‑то злая — злая, издала сдавленное рычание. И… И обратила гневный взор на отца — предстоятеля Мортиса, да мотнула головой в сторону Энжель. Как бы требуя от главного римхольского инквизитора обратить внимание на эдакое безобразие.

Ну да, церковь же отрицательно относится к изменению людьми дарованной Создателем внешности. А уж к приданию себе нечеловеческих черт… Тут епитимьёй не отделаешься — за такое можно и на костёр угодить. А то людям только дай волю, так через годик — другой все будут бегать с рогами, хвостами, свинячьими носами, да копытами, ровно нелюдь какая…

Единственно, что спасает Энжель — это её полная бесправность. И то, что абсолютно за все её поступки отвечаю я… На меня и взыскание обращать если что. Чего, однако, отец — предстоятель делать не стал. Посмотрел на Энжель, и ни словечка не сказал. Словно не видев её торчащих ушек. Хотя не заметить их просто невозможно. А затем ещё, не иначе как в пику Кейтлин, отношения с которой у него как‑то не сложились, обвёл златовласку благословляющим кругом. И, напустив на себя самый благостный вид, уставился куда‑то в небеса. Отчего мою невесту едва не затрясло…

Зыркнув туда — сюда и не найдя на кого излить обуявший её гнев, Кейтлин, буквально испепелив меня напоследок негодующим взглядом, рванула вперёд. К призывно раскрытым городским воротам. Отец Мортис же, едва ди Мэнс убралась, ещё раз покосился на Энж и, едва заметно качнув головой, по отечески пригрозил мне пальцем. Да на том похоже и думать забыл о вопиющем попрании моей подопечной извечных устоев. И, цветя улыбкой, споро подобрал подол своей хламиды инквизиторской и поспешил к фургону, из которого уже вытаскивали тёмного мастера Тариоха.

«Да, неплохо быть в хороших отношениях с матерью нашей Церковью, в лице отдельных высокопоставленных представителей её, — многозначительно констатировал я про себя. — И совершенно зря Кейтлин этим делом пренебрегает. Понятно, что сложно, но всё же можно сдерживать в общении с инквизицией свои тёмные инстинкты, унаследованные от демонических предков… А вот Энж — умница. Завсегда ведь, заглядывая за компанию со мной к отцу Мортису, с неподдельным уважением и приязнью с ним общается. Вот и спускают ей с рук даже такие вовсе не невинные шалости, как внесение в свой облик нечеловеческих черт…»

«Верно мыслишь!» — всего одной фразой выразил всецелое согласие с моими рассуждениями бес, на мгновение материализовавшись на моём левом плече и тут же вновь исчезнув.

118